В это же время, в другой части Евразии, посреди кабинета с высокими потолками и толстыми стенами, перед шкапом с зеркалом во всю его высоту, в парадном кителе и новых, скрипящих ещё сапогах, один, стоял свежеиспечённый полковник и улыбался, то и дело переводя взгляд с отражения на погоны, блестящие светом звёзд, когда-то казавшихся недосягаемыми. "Надо же, - думал он, - такой вроде бы пустяк, применили давно ржавеющую железку из арсенала радиоэлектронной борьбы войн прошлого поколения, и вот вам здрасьте-пожалуйста, падение конкурирующих биржевых котировок, и наш ВВП впереди планеты всей. А погоны!.. Это же просто новое качество человека! Полковник Накожный! Как звучит!.."

* * *

Кто, полковник Накожный? Известная личность. Возглавляет контруфологический отдел, а на этих ребят сейчас понавешано всяких непрофильных вопросов типа электронного инсайдерства и реинкарнации особо опасных виртуалов столько, что забот невпроворот. Говорят ещё (но это между нами), что сам Накожный участвовал лично в программировании Чугуниевого, но это дела давно минувших дней. Чугуниевого потом, как известно, распилили на медальки УИСовцы (голову себе взял г-н Ворсюк), а опилки развеяли над Карпатами. Кстати, чуганиевая печень, надо сказать, работала на определёном диоксине. Впрочем, это уже политика, а нас интересует наука.

* * *

Кстати, давненько что-то не выходили истории про полковника Накожного. Эстетический голод подписчиков, безусловно, нужно удовлетворить. Ну-с, приступим.

Полковник орнитологической службы Павел Накожный к птицам относился с отвращением. Он их невзлюбил ещё будучи желторотым лейтенантом, когда получил вводную на выработку у дятлов навыков военных шифровальщиков. Проживал он тогда на съёмной квартире недалеко от Куренёвского птичьего рынка, которую оплачивала ему тётушка из Бердичева, что было хорошо и во всех отношениях удобно, и, отличаясь честолюбием и природной смекалкой, тренировал дома не дряхлого казённого дятла, давно потерявшего всякий интерес к изучению языков, с которым Павел уныло возился на службе, а молодых птенчиков Dendrocopos major, пёстрого дятла, до всего любопытных, купленных по спецзаказу у экстравагантной торговки попугайчиками. Чем же так она была необычна? - спросите вы. А вот чем, скажу я вам: не бывает таких торговок - молодых симпатичных барышень, которые, продавая птичек, не лузгают семечки, а читают Маркеса, да не на развороте где попало, создавая видимость для интересующихся мужчин, а вполне сознательно переворачивая страницы тонким пальчиком. У прилавка Маши Распоповой - именно так звали нашу прекрасную птичницу - всегда собиралась наиболее интеллигентная публика. Бывал здесь и учитель рисования из расположенной неподалёку школы, и ребята из старших классов, часто смущавшие учителя, и продавец пива Семёныч, неизменно интересовавшийся волнистыми попугайчиками, но никогда ничего не покупавший. Стал бывать здесь и наш лейтенант. Первую партию дятлов он получил через две недели, когда меланхоличный стук престарелой служебной птицы перестал в нём вызывать какие-либо эмоции. С молодым, податливым материалом дело шло споро, однако на рынке с тех пор лейтенант стал появляться регулярно - покупать свежий корм (в дровах), смотреть на прелестную Машу и что-нибудь у неё заказывать, чтобы о чём-нибудь с ней говорить. Так на съёмной квартирке к птенчикам добавилась ещё одна партия, а затем ещё одна. Друзья мои, наш лейтенант влюбился. Однажды, когда всё утро шёл тоскливый дождь, он, сияя улыбкой и не замечая непогоды, явился на пустынный рынок с букетом роз. К его удивлению, Маши там не оказалось. Не было её и на следующий день. Позже продавец пива Семёныч ему доверительно сказал, что "Маша-попугайчик" уехала с художником на море, в Евпаторию. Паша Накожный взял увольнительную, одолжил денег и умчался на юг. Не было его две недели. Он видел всё: и счастливую парочку, и ослепительное солнце, и насмешливых чаек, и беззаботных отдыхающих, и беспробудное пьянство. Придя в себя, вернувшись домой, он был потрясён происшествием, рядом с которым предательство Маши выглядело невинной детской выходной: птенцы оголодали, изрешетили мебель, привели в негодность оконные рамы, продырявили входную дверь и вырвались на свободу. Верилось в это с трудом, но опытный взгляд орнитолога безошибочно различал следы птичьей вакханалии. Полковник Накожный смотрел в зеркало и думал, до чего же у него измученный вид. Положительно, надо взять себя в руки, а то лицо от недосыпания вытянулось, и нос стал похож на клюв, как и у многих старших офицеров. Съездить куда-нибудь к морю, отдохнуть...
- Товарищ полковник! - Вслед за скрипом двери раздался голосок. В кабинет заглядывало субтильное существо из молодых сотрудников, лейтенант Крюков. - Разрешите обратиться!
- Разрешаю. - Полковник вопросительно поднял бровь.
- Докладываю. Наш отдел обнаружил странный природный феномен. Дятлы, на которых жалуется население городских окраин... Они не просто не дают покоя гражданским. Они все выстукивают одно и то же, морзянкой: Маша Распопова.

Спасибо за внимание, дорогие читатели, до новых встреч.

* * *

...Спустя два месяца жизнь на помойке стала для г-на Накожного привычной и вполне естественной. Временами, смутно вспоминая службу в орнитологическом корпусе, он удивлялся и ёжился от мысли, что когда-нибудь, возможно, ему придётся вернуться к тому чистоплюйскому образу жизни. "Жалкие поглотители симулякров, - думал он, - ни черта не смыслящие в натуральной пище. Ваша участь ничтожна, вам недоступны истинные ценности. Как можно рассуждать о кулинарии, никогда не пробовав кошатины или собачатины? А сладковатый запах копчёных крыс! А треск на зубах молодых кузнечиков, приятно щекочущих нёбо!"

Но по-настоящему Павел ощутил невыразимый вкус жизни, когда впервые попробовал мясо человека...

* * *

Миль пардон, прощенья просим. Но есть ещё один момент. Поговаривают (не уверен в правдивости таких разговоров), что некоторые нодесы (сетевые граждане вида Nodes Primitivus) умудряются обходиться и вовсе без мозга. Начиналось всё довольно невинно, когда Павел Накожный в тайне от коллег испытывал действующую модель дятла механического, а ряд сетевых деятелей попытался объединить силы своих интеллектов в один ресурс. Однако выяснилось, что, с одной стороны, присоединение некоторых индивидов (не будем их называть, поскольку это могло бы повредить их репутации) нисколько не влияло на производительность коллективного органа, а с другой - временное отсутствие мозга того или иного нодеса в его теле нисколько не влияло на исполнение им его непосредственных служебных обязанностей. Так что Павел, как-то угощая кофеем милую девушку, которая оказалась руководителем этого занятного проекта, выслушав её рассказ, потёр свой нос и сказал: «Знаете, Варя... Что нодесы, что дятлы – всё божьи твари. Ведь интеллект – это такой усилитель реакций: человек благодаря ему и может больше, и переживает сильней; вот послушайте, как стучит моё сердце. А наши подопечные живут беспечно и радостно, потому что в голове у них приятная веселящая пустота».